роцкац

            Автор выражает искреннюю благодарность Ostiarii Wakim

за неоценимую помощь в написании данного наркотического бреда

Рич откинулся на спинку стула и мрачно оглядел празднично украшенный зал, в котором на полную катушку отрывались его однокашники. «Выпускной удался на славу», подумал он, «только не для меня». Впрочем, как и всегда. В его жизни мало что получалось так, как хотелось бы ему. С этой точки его мысли покатились по хорошо накатанной колее. Что толку в том, что ты вырос в хорошо обеспеченной семье, если у тебя нет и никогда не было друзей? Конечно, была пара приятелей из таких же благополучных семей, с которыми он покуривал траву и болтал о всяких мелочах, но они так и не стали ему по-настоящему близки. Что толку в том, что тебя отдали учиться в привилегированную школу, если и в ней ты ни с кем не сошелся за все эти годы? Нельзя сказать, что он был изгоем, - в этом солидном учебном заведении, где учились даже ребята из соседних штатов (специально для них на четвертом этаже были сделаны уютные жилые помещения), такого не допускалось, да и Рич всегда умел за себя постоять. Даже самые упорные поняли, что травить его себе дороже, потому что когда Рича загоняли в угол, он дрался с отчаянной звериной жестокостью. И все же… Он знал, что его считают странноватым парнем и сторонятся, но он и сам не делал попыток завязать с кем-то нормальные отношения. В который раз ему подумалось: «А может, дело во мне? Может, я слишком много занимаюсь самокопанием? Может, я всегда бессознательно пытаюсь отыскать в каждом, кто хочет сойтись со мной, какие-то корыстные мотивы? Может, я сам отталкиваю их, и не подозревая того?». Тут до него дошло, что именно самокопанием и занимается в этот самый момент, поэтому он брезгливо отогнал от себя эти мысли.

            - Ебанутая школа, - с ненавистью прошептал он. – У нас даже выпускной перед Рождеством, а не в июне, как у всех нормальных людей.

            Его взгляд упал на королеву бала Лорен Хиггинс, в свойственной ей манере глупо хихикающую над (без сомнения) тупой шуткой одного из своих расфуфыренных поклонников. Почему-то сейчас это привычное, в общем-то, зрелище вызвало в нем волну тошноты. «Выйду-ка я на парадное, проветрюсь и покурю», решил он. Все лучше, чем видеть эту толпу орангутангов в павлиньих перьях.

            В сумрачном холле ему сразу стало лучше. По крайней мере, здесь было чем дышать, да и звуки паршивой музыки, призванной для увеселения выпускников и совершения под нее судорожных телодвижений по недоразумению именуемых танцами, стали значительно тише. Подходя к тяжеленной дубовой парадной двери, Рич даже поймал себя на том, что насвистывает.

            - Рииииич…, - раздался шепот на грани слышимости. Появившееся было хорошее настроение бесследно испарилось. Рич обернулся. Дверь в подсобку (она же кабинет заведующей хозяйственной частью миссис Гэллоуэй) была приоткрыта. Голос явно доносился оттуда. «Похуй», решительно сказал себе Рич, и взялся за ручку входной двери.

            - Рич, бля, я знаю, что ты слышишь. Иди сюда, - шепот стал громче.

            Любопытство взяло верх, и Рич, оглядевшись по сторонам, прошмыгнул в подсобку.

            - А. Это вы, - по лицу Рича расползлась совершенно искренняя широкая ухмылка.

            - Конечно, мы, блядь. А ты думал, старая дура Гэллоуэй спряталась тут, чтобы подкараулить тебя, оттрахать здоровенным страпоном и…

            - Заткнись, Бет.

            Как правило, девушки в школе смотрели сквозь Рича. Еще бы, ведь кругом было столько «нормальных» парней из хороших семей, которые могли составить гораздо более хорошую партию! Но Бет Ридж и Ким Старкуэзер были совершенно другими. Это было сущее наказание для всей школы, сорвиголовы, никогда не упускавшие случая напроказничать, отмочить похабную шутку на уроке или крайне изобретательно подставить какого-нибудь болвана, вызвавшего их неудовольствие. Вся школа ненавидела их, они отвечала ей тем же в превосходной степени. Рич их обожал. Пожалуй, из всех его сверстников за все время, они наиболее близко подошли к тому, чтобы стать его настоящими друзьями. Рич частенько покупал им траву, и они укуривались вусмерть в маленькой квартирке Ким, обклеенной постерами 45 Grave, The Misfits и других панк-групп, планировали очередные шалости и решали, кто из «этих напыщенных хуегрызов» (по выражению Бет) в последнее время «заебал до блевоты» (по выражению Ким) и заслужил «утопления в прогорклой сперме Сатаны» (по выражению Рича) в ближайшем будущем. «Кимберли», каждую неделю, вздыхая, говорила учительница математики, старая дева по имени мисс Уилшир, выглядевшая как скелет прямоходящей крысы, «мне кажется, склонность к аморальным поступкам заложена в ваших генах. Думаю, только ампутация головы сможет вас спасти», и класс дежурно хихикал над этой дежурной шуткой, хотя она заебала всех до чертиков. После имени «Бетани» мисс Уилшир ограничивалась лишь покачиванием головы. Даже учителя были достаточно благоразумны, чтобы не связываться с Бет.

            Ричу было невообразимо дико видеть девчонок в вечерних платьях, а не в привычных для этих оторв затертых кожаных куртках, и с уложенными волосами (по крайней мере, были сделаны попытки их уложить), подменившими в этот вечер растрепанные ирокезы.

            - Ким, я и не знал, что вы тут! У отца сломалась машина, я опоздал, проебал вручение аттестатов, и теперь помираю там от тоски, а вы, оказывается, тут гаситесь, - на одном дыхании выпалил Рич, и добавил обвиняющим тоном, - да еще в таком виде.

            - Да блядь, родители настояли. Последний день в любимой школе, последняя встреча со многими из друзей… и прочая чушь в том же духе. Я выгляжу как чучело, а?

            - Не совсем, - окинув ее взглядом, критически отметил Рич.

            - Это платье сидит на мне как на корове седло, ебучие туфли жмут, и вообще… - донеслось из угла злое шипение Бет.

            - Бетани, будьте добры сохранять молчание в классе, - произнесла Ким, довольно точно подражая мистеру Гаррисону, учителю физики. – Рич, братец, слушай сюда. Тут один кент подогнал нам коробок мексиканской красной. Сечешь? Говорит, шмаль убойная. Один косяк в три хари, и можно выходить в открытый космос прямо из сортира. Мы хотели конкретно раскуриться с тобой, и расстроились, увидев, что тебя нет. Пережили адские муки на вручении, позвонили тебе тысячу раз, для приличия подсыпали уебку Дику Скрэнтону и жирной корове Лили Сайрус слабительного в шампанское, и пошли шароебиться по школе. Увидели, что эта сука Гэллоуэй забыла закрыть свое царство, решили заколотить тут косяк, но оказалось, что эта безмозглая сучка Бет забыла папиросы дома. И тут являешься ты, как воскресший Иисус Христос.

            - У меня телефон сел, и папирос тоже нет, - обреченно сказал Рич.

            Девушки переглянулись.

            - План Б, - кивнула Бет.

            - Что еще за? – с опасением пробормотал Рич.

            Ким поморщилась.

            - Тебе не понравится, но дунуть-то нам всем охота, правильно. Короче, тут 15 минут назад проходил этот висконсинский опездол Рори МакНаб и пара его подсосов. Они поднялись наверх. Вкуриваешь?

            Еще бы, подумал Рич. В обычной школе Рори и его дружки были бы четко и безусловно занесены в категорию «гопник». Здесь же официальной версией (даже среди других учеников – чисто из опасения) считалось «молодые люди с небольшой склонностью к агрессии». Так как Рори был из другого штата, ему были отведены комнаты на верхнем этаже здания, где он без всякого стеснения курил траву, нюхал героин, безбожно пьянствовал и блядствовал при каждой удобной возможности. «Удобная возможность» в терминологии самого Рори приравнивалась к «когда я, бля, захочу». Перечить ему никто не смел, потому что папа МакНаб был очень крупной шишкой в Висконсине, и по слухам, был крепко связан с мафией. 

            - Вот мы и подумали, что ты мог бы спросить у них пару папирос. Сам понимаешь, мы бы туда не поперлись, мы ж не шлюхи какие. А если бы нас спалил этот пидор, - тут Ким повернулась и метко сплюнула в кадку с любимым фикусом миссис Гэллоуэй, - Керри Конклин?

            Безусловно, Керри был самым ярким типажом в школе. Он был сыном мэра города и самым примерным учеником. Был он, кроме того, откровенным пидарасом и глэмстером, укладывал волосы, красил ногти и подводил глаза лучше любой девчонки, носил обтягивающие лосины и обожал, собственно, глэм-рок. Наша троица провела немного времени в спорах о том, что причина, а что следствие. То ли ты становишься пидарасом от того, что слушаешь глэм, то ли у пидарасов неотъемлемая тяга к глэму. Несмотря на все это, его сделали кем-то вроде префекта, наблюдающего за другими учащимися, потому что у Керри была суперспособность – он был прирожденным Стукачом. Именно с заглавной буквы. Ким, Бет и Рич ненавидели его страстно и самозабвенно, возведя это чувство в нечто вроде культа, хотя и без наводок Конклина все знали, кто стоит за очередным приколом.

            - Эээ… слушайте, а почему бы нам просто не сдернуть отсюда и не двинуть к тебе, а, Ким? Ну или я могу сбегать в магазин, на улице не так уж холодно.

            Глаза девушки заблестели.

            - Прикол в том, Ричи, что мы можем дико обкуриться, вломиться в банкетный зал ко всем этим соплякам, и навести там таааакого шороху! Прощальный залп, так сказать. Пусть этот скам запомнит нас на всю жизнь!

            - И мы умрем тут от старости, пока ты вернешься из магазина, - добавила Бет.

            Рич повертел в голове эту идею и так, и сяк, и пришел к выводу, что она ему очень нравится. Школа так и не стала ему домом, а если бы не Ким и Бет, то жизнь здесь была бы вообще сущим мучением. Кроме того, если панк приходит в гости, и его там холодно принимают, то насрать в позолоченный тромбон – его священный долг, не так ли?

            - Окей. Мне дико не хочется идти к Рори, но раз это нужно для такого дела, то я готов вынести эти муки. И лучше уж сделать это поскорее. Вы пока прикройте дверь, сидите тихо и не высовывайтесь, - сказал Рич и осторожно выглянул в коридор. Горизонт был чист. – И лампу погасите, - добавил он уже через плечо, выскальзывая из подсобки.

            Прокравшись к лестнице, он быстро поднялся на четвертый этаж. Как и ожидалось, из-за двери комнаты Рори раздавались приглушенные голоса, а в воздухе стоял такой маяк, что хоть топор вешай. Рич перевел дух и настойчиво постучал. Голоса стихли. Потом послышались шаги, дверь приоткрылась, и в щели показалось одутловатое лицо одного из прихвостней МакНаба, Сэмми. Он поглядел на незваного гостя, отвернулся и сказал в комнату:

            - Приперся этот хуила Рич.

            Рори что-то неразборчиво ответил.

            - Хуле надо? – ретранслировал Сэмми Ричу.

            - Пару папирос, дружище. У вас наверняка ведь есть.

            Последовательность действий повторилась. Потом Сэмми буркнул, пошире открывая дверь:

            - Заходи.

            Рич осторожно протиснулся мимо туши Сэмми и вошел в комнату, встав практически на пороге. Он старался ни к чему не притрагиваться, поскольку у Рори был буйный нрав, и никто не знал, что ему взбредет в голову в следующий момент. Обладатель оного выдающегося характера развалился на постели с бутылкой виски в одной руке и тлеющей сигаретой – в другой. Смерив Рича взглядом, он лениво процедил:

            - Так тебе нужны папиросы, уебище?        

            - Да, Рори, - ровным тоном ответило «уебище». – Будь другом, угости парочкой.

            - С какой стати мне быть тебе другом? Если бы ты хотел быть моим другом, ты бы давно выразил мне все почтение, которого я заслуживаю, и сидел бы сейчас здесь с нами! – проорал Рори, вытаращив глаза.

            Тут Рич понял, что местный «гангстер» несомненно, непременно, беспробудно пьян. Положение спас сидевший у окна Билл Баркин, другой из штатных подпевал МакНаба. Он с опаской посмотрел на Рича (как-то раз Билл попытался его прижать, и Рич чуть не выдавил ему глаз) и тихо сказал:

            - Да ладно тебе, Ро. Сегодня все празднуют.

            - Заткнись, жопа.

            «Жопа» послушно заткнулась.

            - Поведай мне, - уже спокойным тоном проговорил Рори, - зачем тебе папиросы? У тебя есть мариуах… махируа… блядь, трава?

            - Пока нет, босс, но один кореш обещал подвезти вскоре.

            - Сдается мне, ты пиздишь. Сдается мне, ты что-то замыслил с этими двумя суками, - задумчиво сказал Рори. Потом лицо его просветлело и он добавил:

            - Впрочем, мне сейчас не до вас. У меня тут свидание с этой тупой пиздой Лорен. Наконец-то созрела для меня. Сэмми, дай ему, и пусть валит отсюда нахуй.

            Выйдя в коридор, Рич на несколько секунд прислонился к стене, потом помотал головой, встряхнулся и потрусил к лестнице. Холл на первом этаже был по-прежнему безлюден, но шум из зала, вроде бы, стал громче. Видимо, алкоголь начал брать свое. По давней традиции, родители на выпускные вечера не допускались, а присутствие трех-четырех учителей было лишь формальностью (считалось, что в этом возрасте детки из респектабельных семей вполне способны сами за собой присмотреть). Рич криво ухмыльнулся. Поглядели бы сейчас предки на своих упившихся в говно чад! Поминутно оборачиваясь, Рич добрался до подсобки и тихо поскребся в дверь. Открывшая ему Бет с порога вопросила драматическим шепотом:

            - Ну как?

            - Приятного было мало, но я их достал.

            Девушка тихонько взвизгнула и чмокнула его в щеку. Из темноты раздался голос Ким:

            - Он ничего не пронюхал?

            - Пьян в стельку. Ждет Лорен. Включай лампу, заколотим.

            - Отлично.

            Для них это было делом пары минут, и вот они уже потихоньку прошли к парадной двери и вышли на морозный воздух. Щелкнула зажигалка, Ким глубоко затянулась, передала косяк Бет, та отправила его Ричу. В воздухе поплыл сладкий запах, тихо потрескивали лопающиеся зерна. Круг повторился с той лишь разницей, что Бет, как всегда, пожадничала, и ей пришлось давиться кашлем, - все трое знали, что если их попалит Рори, будет худо. Но на четвертом круге что-то изменилось. Троица, забившаяся в самый темный уголок крыльца, почувствовала, что воздух будто бы наэлектризовался, и мелкие волоски на коже встали дыбом, а потом раздался странный скрежет и звук падения чего-то тяжелого. С глупым видом попялившись друг на друга (дружок девчонок не соврал – накрывало уже так, что при желании в звездном небе можно было невооруженным взглядом разглядеть Малое Магелланово Облако), они с великой осторожностью выглянули из-за угла и увидели, что школьные ворота начисто сорваны с петель и валяются на земле. В образовавшемся между двумя столбами проеме стоял слон.   

            Бет взорвалась первой. И через секунду все трое уже дико хохотали, держась друг за друга, хохотали, подвывая, хохотали до слез. У девушек на щеках появились струйки текущей туши, а Ричи пришлось опуститься на колени и ухватиться за стену в тщетных попытках сдержать рвущиеся наружу волны, да что там волны, цунами истерического смеха. Слон просто стоял и смотрел на них, и было в этой безмолвной фигуре что-то зловещее, какой-то невыразимый ужас из глубины веков, что-то такое, что заставляло дальних предков человека, воя от ужаса, забираться на деревья и швыряться экскрементами. Как только они отсмеялись, это ощущение ударило их, словно кувалдой, прямо в мозг.

            - Слушайте, - сказала, обхватив себя руками и поеживаясь, Ким, - что-то мне это не нравится. Давайте зайдем внутрь, а? Пожалуйста.

            Дважды просить их ей не пришлось. Они протолкнулись внутрь, как могли плотно прикрыли дверь и уже собирались укрыться в подсобке, когда что-то подтолкнуло Рича подойти к одному из огромных окон рядом с дверью. Слон теперь стоял прямо перед крыльцом. С виду, в нем ничего не изменилось, но, казалось, он источает еще больший ужас, ужас, подобный которому просто не может существовать в этом мире. Подошедшая Бет вцепилась Ричу в руку. Ее губы дрожали.

            - Ты тоже видишь? – прошептала она. Казалось, в вопросе заключена была мольба. И какая-то маленькая частичка мозга Рича, еще могущая мыслить рационально, сказала ему: «Тебе не кажется, она действительно умоляет тебя разубедить ее». Остальной мозг, тем временем, заставил его повернуться к ней, сухо сглотнуть и тупо кивнуть. Судя по тому, как Ким, стоящая у другого окна, ухватилась за подоконник побелевшими пальцами, она тоже увидела.

            Глаза слона были абсолютно белыми. Уши кровоточили. Кожа шелушилась и опадала хлопьями. Все тело покрывали отвратительные струпья и нарывы, наполненные мерзким бело-желтым гноем. Особенно много их было на хоботе. Животное выглядело так, будто умерло еще неделю назад. И вопреки всему этому, слон поднял хобот и протрубил. И если лязга упавших ворот еще можно было не расслышать в шуме пирушки, то эти трубы Иерихона действительно могли поднять мертвых. Все трое мгновенно отпрянули от окон с искаженными от боли лицами, зажимая уши руками. Из прокушенной губы Ким потекла тоненькая струйка крови. А в дальнем конце холла из распахнувшихся дверей наконец-то выплеснулся свет, гомон, появились бегущие люди.

            В этот момент на территорию школы никем не замеченными проникли четыре человека в камуфляжной форме. Двое из них взобрались на окружающее территорию школы каменное ограждение по колоннам, формирующим створ уже несуществующих ворот, и хищными тенями помчались по козырьку стены в разные стороны от входа. Стороннему наблюдателю могло бы в темноте показаться, что они что-то разматывают за собой на бегу. Другие двое прошли через заднюю калитку, находившуюся в противоположном от ворот углу двора. 

Тем временем, никто из выбежавших из банкетного зала не обратил внимания на троицу, прижавшуюся к стене у двери в подсобку. Все они столпились у окна, недоверчиво ахая, хохоча и издавая вопли восторга, тыкая пальцами в стоявшего за окном слона. Наконец, их заметили. Мисс Уилшир, ступая так, будто проглотила подставку для зонтов, подошла к ним, и обвиняюще тыкая пальцем в лицо Бет, стоявшей к ней ближе всех, взвизгнула:

            - Это переходит всякие границы, мисс Ридж! Я не знаю, как вы это сделали, но вы немедленно, НЕМЕДЛЕННО вернете это животное туда, откуда его взяли! Возмутительно! За все время моей работы в этой школе…

            Она продолжала еще что-то говорить, но Ким и Рич уже не слушали. Они недоверчиво смотрели друг на друга, и наконец Ким выдавила:

            - Как они могут не чувствовать это?

            Кто-то у окна уже предлагал бежать за куртками и на улицу, чтобы покататься на слоне. Рич помотал головой в ошеломлении.

            - Наверное, это потому что они пьяны, а мы – нет.

            - Или мы чувствуем, потому что мы обкурились, а они – нет.

            - Но как бы там ни было, как они могут НЕ ВИДЕТЬ?

            Тишина у окна наступила так внезапно, что они абсолютно синхронно повернулись, а Бет грубо оттолкнула в сторону мисс Уилшир, закрывавшую ей обзор.

            - Что он собирается делать? – неуверенно спросил кто-то в собравшейся толпе.

            В следующий миг огромное окно буквально взорвалось внутрь, выбитое снаружи с чудовищной силой. Острые как бритва осколки стекла искромсали людей как картечный залп. Выпускники бились на полу, истекая кровью, воздух звенел от агонизирующих криков, Джейсон Сандерс с воем ковылял по коридору, прижимая ладони к глазницам, а по щекам его стекала водянистая желтоватая слизь, только что бывшая его глазами, королева бала Лорен Хиггинс неподвижно лежала на полу с начисто содранным скальпом и до неузнаваемости изуродованным лицом, из разрезанной сонной артерии Дика Скрэнтона кровь хлестала тугой струей, щедро орошая стены, а совершенно нетронутый Рич смотрел на разверзшийся перед ним ад, и в голове его билась одна-единственная дурацкая мысль: «Никогда не думал, что у слонов такие твердые хоботы». Он так и не узнал, что хотела сделать мисс Уилшир, нетвердыми шагами подошедшая к разбросанным в коридоре искалеченным телам, потому что в этот момент Ким дернула его за рукав и абсолютно спокойным, мертвенным голосом сказала:

            - Задняя дверь в спортзале. Задняя калитка. Уебываем отсюда.

            Ее голос вырвал его из оцепенения. Он схватил за руку Бет, и они втроем бросились за угол. Заворачивая в темный узкий коридор, он приостановился и бросил последний взгляд на происходящее в холле, и сначала его сознание просто отказалось воспринять увиденное. Голова слона просунулась в окно, и монстр яростно колотил хоботом распростертые на полу тела. Струпья на коже при этом лопались с отвратительным чавкающим звуком, и вылетающая из них жидкость густыми маслянистыми каплями брызгала кругом. И уже ринувшись догонять бежавших впереди девушек, он осознал самое жуткое из увиденного. Тяжело плюхаясь на кожу мертвых и умирающих людей, капли всасывались в нее, бесследно исчезая.    

            На пути к задней двери не оказалось никаких препятствий, и они снова очутились на морозном воздухе. Здесь они перешли на неуклюжее ковыляние, - туфли девушек не были предназначены для ходьбы по снегу.

            - Чего бы я только не отдала сейчас за мои говнодавы, - пропыхтела Бет.

            Никто из них не произнес ни слова о только что виденном. Шок был слишком силен, поэтому их психика подстроилась под ситуацию и отбросила все мысли, кроме одной – добраться до задней калитки и оставить позади это проклятое место. Но они шли так дьявольски медленно, что их даже не очень удивил раздавшийся сзади отчаянный крик:

            - Подождите! Пожалуйста, подождите меня!

            Рич обернулся. Вслед за ними ковылял как всегда нелепый в своем облачении Керри Конклин. Пытаясь отдышаться, он пробормотал:

            - Больше никто… я один… они… они… я стоял позади всех… успел спрятаться в подсобке…

            - А где… ЭТО? – выдавила Ким.

            Он взглянул на нее слезящимися глазами:

            - Я ждал, пока не стихнет шум. Хотел вылезти через окно, но там же решетки. Я… я выглянул… ВСЕ УМЕРЛИ! – его голос сорвался на визг.

Потом он гигантским усилием воли овладел собой и почти нормальным тоном произнес:

            - Его нигде нет. Нам нужно идти. Пожалуйста.

            - Он прав, Рич, - тяжело сказала Ким.

            Когда они оказались перед калиткой, Бет сломалась. Она просто опустилась на колени в снег и зарыдала. Остальные просто молча смотрели на сотни нитей тончайшей лески, полностью затягивающие проем. Рич посмотрел наверх. Поверх всей стены, насколько хватало глаз, что-то поблескивало в лунном свете. Керри перехватил его взгляд. Сначала его губы образовали безмолвное «О», а потом он затараторил:

            - Так делают на военных базах, правда? Но мы же не на военной базе, правда? Мы в школе! Я пришел в школу, чтобы получить аттестат! Этого же не было, когда мы пришли, правда? Скажите мне, что это сон! Скажите мне, что это ЕБАНЫЙ СОН!!! Яхочудомойяхочудомойяхочудомой…

            Его голос, начавший принимать истерические нотки оборвался, когда Ким повернулась и отвесила ему оплеуху, от которой голова Керри дернулась, как у тряпичной куклы.

            - Рич, - тихо сказала она, - я думаю, оно знает, что нам некуда деться отсюда. Через стену нам не перелезть, там тоже заграждение. Я думаю, теперь оно опять стоит в главных воротах.

            - Летняя беседка, - автоматически сказал Рич. – Пока двинем туда, а там что-нибудь придумаем. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Вернемся в здание и поднимемся на крышу, я думаю. Оттуда подадим сигнал или что-нибудь еще.

            - Может, вы не знаете, но сотовые не работают, - устало сказал Керри. – Мы заметили это еще в зале. Думали, неполадки на станции. Да всем было плевать, честно говоря.

            - Мы что-нибудь придумаем, - упрямо повторил Рич. – Ким, помоги поднять ее.

            Немного успокоив Бет, они кое-как доковыляли до беседки. У нее не было стен, потому что весной она зарастала плющом, но все же были невысокие перила, деревянный пол и скамейки. Одеты они были явно не по сезону, и всех четверых била дрожь.

            - Мне нужно только чуть-чуть отдохнуть, - со слезами в голосе сказала Бет. – Совсем чуть-чуть, а потом мы пойдем дальше, хорошо? На чердак или на крышу или… - она всхлипнула.

            Ким, не говоря ни слова, крепко обняла подругу, погладила по голове и нежно поцеловала в трепещущие веки, из-под которых катились слезы.

            Рич смотрел на них и думал, какие же они разные. Бет – блондинка, Ким – брюнетка. Бет – импульсивная, дикая, с неуемной фантазией, но быстро теряющаяся в сложных обстоятельствах. Ким – рассудительная, спокойная, всегда держащая руку на пульсе. Бет могла генерировать идеи с пулеметной скоростью, Ким придумывала, как их реализовать. Они такие разные… но все же они похожи как близнецы. Они идеально дополняли друг друга. Невозможно было представить одну без другой. В этот момент пришло болезненное осознание того, что все это время он упорно долбился в нараспашку открытые двери. Ким и Бет и были его настоящими друзьями, а он все равно поддерживал дистанцию, чего-то ждал, пускался в какие-то глупые философские рассуждения с самим собой… Чего еще ему было нужно? Как же он был слеп…

            Какой-то слабый звук оторвал его от этих размышлений и снова ткнул лицом в ощетинившуюся отравленными кольями реальность.    

            - Сюда кто-то идет, - сказал он. – Кажется, они в форме.

            - Ну конечно! – воскликнул Керри. – Столько шума было! Это наверняка полиция, вот увидите!

            Он опустился на скамейку, радостно смеясь, но Рич почему-то не разделял его уверенности. Какое-то чувство подсказывало ему, что это еще не конец. Скорее, только начало.

            Четыре человека в камуфляже быстро шли к беседке, где другие четверо настороженно ожидали их приближения. Ким, Рич и Бет сидели на скамейке, тесно прижавшись друг к другу, Керри нервно пританцовывал рядом. Наконец, солдаты подошли на расстояние двух ярдов и остановились, выстроившись полукругом. Примерно с полминуты никто не произносил ни слова. Потом один из новоприбывших повернулся к другому и сказал:

            - Четверо. Там, где должно быть трое. Это не по правилам.

            Второй лишь кивнул.

            - Что… что это значит? – запинаясь, проговорил Керри. – Вытащите нас отсюда! Всех наших одноклассников перебили, мы ужасно замерзли, и это чудовище… - он говорил все тише и тише, пока не замолк совсем.

            Рич взглянул на Конклина, трясущегося в своих отвратно безвкусных лосинах цвета леопардовой шкуры, перевёл взгляд на говорившего солдата и с кристальной ясностью осознал, что сейчас произойдет. Он внезапно почувствовал жалость к Керри, столь же острую, как и ненависть, что он испытывал к нему всё это время.

            Солдат одним быстрым движением вытянул из кобуры пистолет и прострелил Керри голову. Никто не вздрогнул, не вскрикнул, не произнес ни слова, даже не вздохнул. Все трое просто взглянули на труп Керри, распластавшийся на полу, широко раскинув руки, словно на распятии, а потом снова выжидательно уставились на стрелка. Тот спрятал пистолет, зашел в беседку и сел перед ними на корточки.

            - Вы ненавидели каждый день, проведенный здесь. Вы ненавидели каждого из своих одноклассников. Вы ненавидели каждого учителя. Вы гордились этой ненавистью. Она помогала вам прожить каждый новый день. Довольны вы теперь?

            Никто не ответил. Да никто и не ждал от них ответа.

- Теперь ненавидеть некого, правда? Они все мертвы.

Он помолчал.

- Впрочем, это ничего не меняет. Вопрос стоит так: осталось ли в вас достаточно ненависти, чтобы выбраться отсюда?

Он встал и сбросил с плеча небольшую сумку, которая с глухим стуком упала на деревянный пол, приоткрывшись. Рич разглядел внутри какой-то странный пистолет с очень толстым стволом и широким дулом.

- Здесь их три. В каждом по шесть зарядов. Дальность совсем невелика, но это неважно. Одна пуля может свалить сразу несколько, если они будут стоять рядом. Вам нужно подняться на четвертый этаж. Там, на одной из кроватей, лежит лэптоп. Вы сами поймете, что делать дальше. Я – человек слова. Дойдите до лэптопа, и все ваши проблемы будут позади. Только помните: можно жить одной ненавистью. Но чтобы выжить, нужно кое-что еще.

С этими словами он вышел из беседки, и четверо людей в камуфляжной форме быстрым шагом направились в сторону главных ворот.

Рич открыл сумку и спокойно сказал девушкам:

- Разбирайте.

Первую группу они встретили, уже подойдя совсем близко к возвышающемуся в темноте зданию школы. Их было шестеро, и они появились из-за угла, довольно быстро, но какими-то судорожными движениями передвигаясь в направлении наполненной холодной решимостью троицы. Казалось, что кожа их бывших одноклассников превратилась в сырое тесто. Примерно такую картину можно увидеть, когда толстый человек очень быстро сбрасывает под сотню килограмм. Хуже всего были лица, похожие на заплывшие воском свечи. У некоторых кожа вместе с бровями сползла на глаза, и эти омерзительные ошметки болтались, при каждом шаге мягко шлепаясь о те места, где, по идее, должны были быть веки, если бы последние не оплыли еще ниже. Узнать их было невозможно, но Ричу показалось, что одним из них был Дик Скрэнтон, который истек кровью в холле. Однако же, невзирая на такие пустяки как смерть, он шел к Ричу протягивая руки, и кожа с кончиков пальцев свисала чуть ли не на десять сантиметров.

Рич без колебаний поднял руку и выстрелил, целясь прямо в центр кучки приближающихся тварей. Из дула пистолета с удивительно медленной скоростью вылетел шарик размером с грецкий орех, который с тошнотворным чавканьем разбился о грудь Скрэнтона, забрызгав его и ближайших к нему созданий бурой жидкостью. Там, куда попадали капли, кожа моментально и с огромной начинала дымиться и испаряться, а твари утрачивали всякий интерес к передвижению и начинали с жутким хриплым воем кататься по земле пока не замирали, превратившись в оплавленные горы чего-то, не поддающегося описанию. Ким уложила еще двоих, а Бет – последнего из оставшихся. Ухмыльнувшись, они переглянулись.

- Не так уж и сложно, а? – спросила Бет, сдувая воображаемый дым из дула.

- Не будем расслабляться, - осадила ее Ким.

- Идем дальше, глядим в оба, - сказал Рич. – Но теперь я гораздо больше уверен в наших шансах.

Следующую группу они повстречали, пробираясь рядом со стеной к задней двери здания. Штук двенадцать тварей вывалилось оттуда, издавая странные звуки, что-то между клекотом и воем. Казалось, эти были умнее и постарались рассредоточиться на ходу. Они расстреляли всех, но Бет после этой атаки выбросила ствол, в котором закончились патроны. У Ким оставалось два, у Рича четыре.

Когда до заветной двери осталось около 3 ярдов, Рич, шедший впереди, остановился и сказал:

- Окей, внутри сразу сворачиваем на лестницу, идем осторожно, экономим боезапас. Их не должно быть там слишком много, - он кивком указал на большую толпу чудовищ, не проявляющую к ним никакого интереса и слепо ковыляющую через двор в направлении задней калитки. Дождавшись их судорожных кивков, он развернулся и сделал следующий шаг.

Что-то огромное, белесое и визжащее, словно свинья, рухнуло прямо на него из окна второго этажа вместе с дождем из битого стекла. Это была толстуха Лили Сайрус, и она полностью подмяла его под себя. В ее копошащихся движениях было что-то непристойное, а в хрюканьи слышалось похотливое возбуждение. Отпрянувшие девушки на секунду оцепенели в диком ужасе, но Рич нечеловеческим усилием вывернулся из-под огромной туши, и тогда пришедшая в себя Ким хладнокровно всадила твари пулю прямо в голову. Создание, бывшее некогда Лили, откатилось в сторону, немного подергалось и подохло.

Рич, сидевший, прислонясь к стене, был смертельно бледен и тяжело дышал. Ким склонилась над ним, и не обращая внимания на остервенело дергающую ее за руку Бет, задала идиотский вопрос:

- С тобой все в порядке?

По лицу Рича пробежала гримаса, он прошептал:

- Я…, - и его вырвало кровью.

- О Боже, - пробормотала в ужасе Ким, подняла глаза на подругу и увидела, что та   дрожащим пальцем указывает на что-то, сжатое в жирной лапище Лили. Приглядевшись, Ким рассмотрела коричневый сгусток. Человеческая печень. Печень Рича.

Жизнь стремительно уходила из него. Боль заполнила каждую клеточку тела, но он все еще силился сказать им, как сильно он их любит, как они стали его настоящими друзьями, как ему было хорошо с ними, и еще кое-что, самое важное, то, что он понял в беседке, наблюдая за ними, и в чем стал уверен после слов солдата с непроницаемым взглядом. Но он лишь выдавил из себя нечленораздельный хрип и умер.

- Что теперь будет? Ким! Что нам теперь делать? – пролепетала Бет.

Ее подруга наклонилась, подняла пистолет Рича и сунула ей в руку.

- Идти дальше. И въебать всех этих пидарасов, - яростно сказала она.

Потом сняла свой любимый браслет и надела его на руку Рича. Почему-то ей показалось, что так будет правильно.

Внутри здания они передвигались очень осторожно, но, как и сказал Рич, там уже практически никого не осталось. Пока они поднимались на четвертый этаж, Бет хладнокровно уничтожила троих, и четвертого, ранее бывшего дружком Рори Биллом Баркиным, на самом входе в коридор с жилыми комнатами. После этого патроны у нее закончились, и она аккуратно положила оружие на пол.

В первой комнате лэптопа не оказалось. Во второй был, но лежал не на кровати, а на столе, и они обе прекрасно знали, кому он принадлежит. Это был компьютер Сюзи Ларедо, на котором она показывала подружкам снимки с порно-фотосессий, в которых участвовала, еще будучи несовершеннолетней. Она хвасталась, что знает парня, который может делать удостоверения личности, неотличимые от настоящих. Как-то раз они спиздили эти снимки и отправили их родителям Сюзи. Скандал был неописуемый…

Ким отогнала от себя воспоминания и поняла, что безотчетно вертит что-то в руке. Это был штепсель от стоящего на гладильной доске утюга. Она зачем-то воткнула его в розетку, и они вышли из комнаты.

Осталось всего две непроверенные комнаты, и они как раз готовились войти в одну из них, когда дверь распахнулась, разбросав их в разные стороны. Потом пузатый Сэмми врезался в Ким, которая успела нажать на курок, но последняя пуля бесполезно улетела в окно. Оба они свалились. Она почувствовала, как хрустнула ее лодыжка, и ее пронзила ослепляющая боль. Но лихорадочно дергаясь и собрав оставшиеся силы, Ким вывернулась из-под сопящего жирного чудовища и поползла обратно по коридору.

Тварь, видимо, не в силах подняться на ноги, на удивление проворно поползла за ней. Где-то на краю сознания Ким слышала визг Бет и просьбы о помощи, но ей было плевать. Жить, жить, жить, стучала кровь в ее висках. Нет никого, кроме меня, нет Рича, нет Бет, нет никого, жить, жить, жить, ползти. Тварь попыталась ухватить ее за ногу, но в ее неуклюжей культе осталась лишь туфля. Ползти, ползти, еще чуть-чуть. Сэмми опять схватил ее, на этот раз крепко, не вырваться. Ким ухватилась за косяк, ломая ногти, просунула руку в открытую дверь, отчаянно желая ухватиться за что-нибудь, найти какое-нибудь оружие, нащупала что-то металлическое, дернула, и гладильная доска рухнула на пол, и утюг, с мясом вырванный из розетки, упал прямо ей на руку, и она дико завизжала от боли и схватила его, и боль придала ей сил, и она извернулась и сунула раскаленный утюг прямо в харю этой поганой твари, и теперь визжала уже тварь, и расплавленная кожа потекла как воск, капая на ноги Ким и прожигая их до кости, а она все гладила и гладила, и внезапно все закончилось.

Стало так тихо, что судорожное всхлипывание раздавалось в коридоре как гром. «Чего она ревет», отупело подумала Ким, «ведь все закончилось», и только потом поняла, что звуки исходят из ее собственной груди. Держась за стену и трясясь, она поднялась на ноги, и волоча ногу, заковыляла к открытой в конце коридора двери.

Бет лежала сразу за порогом. Что-то жирно поблескивающее тянулось из ее живота, и следуя зачарованным взглядом за этой нитью Ариадны, Ким увидела нечто, что ранее было Рори Макнабом. Оно сидело на полу возле стола, и на коленях у него была охапка сизых кишок Бет. Чудовище жрало, самозабвенно чавкая. Оно даже не заметило ее появления. Ким аккуратно переступила через подругу, прохромала к нему и приложила еще горячий утюг к голове твари. Потом она постаралась отключить все чувства и просто ждала, пока все не закончится.

Тяжело опустившись на колени возле уже мертвой Бет, Ким прикоснулась к ее шелковистой коже, которую так любила ласкать в своей маленькой спальне, погладила губы, подарившие ей так много оргазмов, пропустила сквозь пальцы волосы, взглянула в широко раскрытые голубые глаза, в которых так часто видела свое отражение, вспомнила ее милую привычку странно запрокидывать голову, когда она смеялась, вспомнила тихие задушевные разговоры о самом сокровенном, вспомнила признания в вечной любви, сделанные с горящими глазами, и отвернулась. Слёз не было. Не было вообще никаких чувств, кроме дикого счастья от того, что она жива.

Лэптоп стоял на постели Рори. Она раскрыла его. Клавиатура состояла из одной красной клавиши. Ким аккуратно вдавила ее в панель. На экране загорелись четыре красные буквы.

HATE.

Затем появилась другая строчка.

MISSION COMPLETE.

Ким облегченно вздохнула. Так просто…

Вспыхнули четыре зеленые буквы.

LOVE.

В голове Ким что-то щелкнуло.

MISSION FAILED.

Раздался тихий звук. Даже не оборачиваясь, она знала, что руки мертвой Бет слепо шарят по полу. И еще было шлепанье десятков ног в коридоре.

Заливаясь безумным истерическим хохотом, Ким пошла к открытому окну.

  

***

     

            Мужчина в камуфляже стоял, заложив руки за спину, перед огромным столом в роскошно обставленном кабинете. Сидящий перед ним в кресле человек ловкими и умелыми движениями заколачивал косяк. Мексиканская красная. Наконец, он поднял глаза и вопросительно взглянул на солдата.

            - Сэр, задание выполнено.

            Человек откинулся на спинку кресла и сплел пальцы рук.

            - Мой сын?

            - Мертв, сэр. Согласно вашим приказаниям.

            - Как он умер?

            Солдат едва заметно переместил вес с одной ноги на другую. Казалось, ему не по себе.

            - Я прострелил ему голову, сэр.

            - Ах. Так значит, он все же выбрался оттуда. Что ж, возможно, в нем все же было что-то от меня.

            - Разрешите вопрос, сэр?

            - Разрешаю, Гэбриел.

            - Почему, сэр?

            Человек печально улыбнулся.

            - Ну подумай сам, Гэбриел. Зачем мне такой сын? Дерево выросло кривым и чахлым. Надо мной смеялись, а такого допускать нельзя. В кого бы он превратился через пять лет? Я правильно говорю, Иззи?

            Сидящий в углу длинноволосый человек подкурил новую сигарету от еще дымящейся предыдущей, устало кивнул и нервно потер ладони.

- Видишь, Гэбриел. Впрочем, теперь это уже неважно. Что с остальными? Ты передал им мои слова?

            - Да, сэр. Но они мертвы, сэр. Все трое. О двоих позаботились наши, - Гэбриел помялся, - протеже. Старкуэзер выпрыгнула в окно. Думаю, она потеряла рассудок. Сэр.

            - Какая жалость… Я возлагал на них определенные надежды. Полагаю, вы провели необходимые зачистительные мероприятия?

            - Так точно, сэр.

            - Что ж, прекрасная работа, Гэбриел. Можете идти.

            Чувствовалось, что в солдате борются субординация и мучительное желание понять. Любопытство победило.

            - Разрешите еще вопрос, сэр?

            - Последний, Гэбриел.

            Солдат собрался с духом и выпалил:

            - Зачем всё… это?

            Конклин-старший тяжело вздохнул.

            - Я уделял слишком мало внимания своему сыну, пока не стало слишком поздно. Работа отнимает так много времени… Когда я спохватился, ничего уже нельзя было изменить. Я подумал, что смогу воздействовать на него через его окружение, но понаблюдав за ними, просто ужаснулся. Кучка снобов, эгоистов, самовлюбленных идиотов, абсолютно пустых личностей… но эти трое были совсем другими. Они видели все это так же хорошо, как и я. Видели, и ненавидели. Они были прекрасны в своей ожесточенности, и давали каждому лишь то, чего он заслуживал. Но этот мир многогранен, Гэбриел. На одной ненависти далеко не уедешь, и ненавидеть гораздо проще, чем любить. И даже если ты любишь… думаешь, что любишь… твои подлинные чувства – или их отсутствие – откроются тебе только в определенной ситуации. И тогда будут важны даже не твои действия, но мысли. Бывает так, что тебе приходится смотреть на то, как умирает любимый тобой человек, и ты ничего не можешь поделать. И если у тебя в такой момент даже мимолетно мелькнет мысль «А ведь это могло случиться со мной», значит, ты никогда не любил этого человека по-настоящему. Настоящая любовь подразумевает, что ты должен хотеть оказаться на его месте. Или умереть вместе с ним. Подавляющее большинство людей проживает свои жизни в сладостном неведении, но они лишь тешат себя иллюзией любви. Им никогда не выпадает горький шанс проверить свои чувства по-настоящему. И это нормально. Но я видел этих троих рядом с собой в будущем, и поэтому мне нужно было знать наверняка. Теперь я знаю.

            Он помолчал, а потом, глядя Гэбриелу прямо в глаза, протянул ему плотно набитый, ароматный косяк.

            - Затянешься?